Любовь и мужество. Пример святых Петра и Февронии. Проект библиотеки.

История жизни святых чудотворцев, благоверных и преподобных супругов Петра и Февронии, много веков существовала в преданиях Муромской земли, где они жили и где сохранялись их честные мощи. Со временем подлинные события приобрели сказочные черты, слившись в народной памяти с легендами и притчами этого края. В житии этих святых не найти ни подвигов монашеского самоотречения, ни мученических страданий за веру Христову. Они угодили Богу добрыми делами, благочестием, милосердием к бедным, явили истину целомудренной любви между собой и к ближним,  и Церковь прославила их как образец христианского супружества. Петр и Феврония были канонизированы Православной Церковью в 1547 году и именно к этому событию митрополит Макарий благословил составить их житие. Записал повествование о благоверных Петре и Февронии  священник Ермолай (в иночестве Еразм), талантливый литератор, широко известный в эпоху Иоанна Грозного. На Ермолая-Еразма такое сильное влияние оказало народное предание о муромском князе и его жене, что он, хорошо образованный церковный писатель, перед которым была поставлена цель дать жизнеописание святых, создал произведение, по существу не имеющее ничего общего с житийным жанром. Этот факт выглядит особенно поразительным на фоне той житийной литературы, которая в это же время создавалась в писательском кругу митрополита Макария, к которому, собственно, принадлежал и Ермолай-Еразм. В Великие Минеи Четьи «Житие» Петра и Февронии, как отличающееся «исключительной легендарностью», не вошло, но эта повесть осталась одной из вершин древнерусской литературы.

В чём же её значение для наших дней?

В начале повести князь Петр обретает агриков меч (меч — кладенец) и побеждает крылатого змея. События на первый взгляд, сказочные и только. Но Петр, соотечественник Ильи Муромца, сражается со змеем, защищая своего брата, честь его семьи. А меч – кладенец, наделенный чудодейственной мощью дается лишь тому, кто может им овладеть (богатырю, герою). В церковных текстах меч означает Слово Божие.


В своей «Книге для трудных родителей» психологи Ирина Медведева и Татьяна Шишова размышляют о том для чего нужны нам в жизни герой, подвиг и мужество.

«Потребность в романтическом, возвышенном свойственна человеку с младенчества, и она …имеет иррациональную природу. Стремление приблизиться к Божественному, уподобиться Ему – иррационально, поскольку Бог непостижим рассудком… Но таково устроение человека. Так проявляется в нем образ Божий… Герой, подвижник становится промежуточным звеном между…  человеком и Богом…»

Наум Коржавин:

«Я с детства мечтал, что трубач затрубит,
И город проснется под цокот копыт,
И все прояснится открытой борьбой:
Враги — пред тобой, а друзья — за тобой.

И вот самолеты взревели в ночи,

И вот протрубили опять трубачи,

Тачанки и пушки прошли через грязь,
Проснулось геройство, и кровь пролилась.
Но в громе и славе решительных лет
Мне все ж не хватало заметных примет.
Я думал, что вижу, не видя ни зги,
А между друзьями сновали враги.
И были они среди наших колонн,
Подчас знаменосцами наших знамен.»

Если задуматься, в повести о Петре и Февронии герою, как и в этом стихотворении, тоже трудно было узнать врага перед битвой, потому что змей сначала казался Петру братом.

«Жизнь бьет меня часто. Сплеча. Сгоряча.
Но все же я жду своего трубача.
Ведь правда не меркнет, и совесть — не спит.
Но годы уходят, а он — не трубит.
И старость подходит. И хватит ли сил
До смерти мечтать, чтоб трубач затрубил?

А может, самим надрываться во мгле?
Ведь нет, кроме нас, трубачей на земле».

Вспоминаются слова митрополита Антония Сурожского: «У Бога нет на Земле других рук кроме наших».

Что люди прежде всего хотели оставить в памяти потомков? — Описание своих подвигов. Какой самый древний жанр в литературе? – Эпос, повествование о героях и их свершениях, то есть о подвигах. Эпос есть у каждого народа. Это, можно сказать, лицо народа. Идеал не ломает человека, а напротив, дает психическую опору. Дает силы жить… Когда жизненный вихрь сбивает с ног, очень важно узнать, что кто-то устоял, кто-то на ногах удержался… У кого-то хватило мужества быть.»

Дети растут так трудно потому, что их «окружает общество, которое если называть вещи своими именами, разрешает и даже поощряет трусость. С другой стороны, родители… хотят видеть своих детей отважными. И, наконец, с третьей стороны присутствует иррациональная, глубинная, архетипическая потребность в романтической героике, мечты «о доблестях, о подвигах, о славе», которые непрерывно вступают в конфликт с общественными установками. Такое разнонаправленное давление неминуемо вызывает психический стресс. Психика теряет точку опоры и, соответственно, равновесие. Этого не выдерживает даже взрослый человек, а ребенок и подавно.»

Отказ от традиционной нравственности оборачивается ростом детских неврозов и фобий. Подавленная, нераскрытая в детстве неутоленная жажда романтической героики толкает подростка на преступления, на поиски опасных приключений (употребление наркотиков, алкоголя).

Авторы книги делают вывод: не ждите подросткового возраста, когда мечтательность достигнет апогея. С самого раннего детства рассказывайте ребёнку о героях, подвигах, подбирайте соответствующий круг чтения… Пусть он узнает о радости «бесполезной» дружбы и бескорыстной помощи, о вечной любви, о работе не только ради денег, о том, что не всё и не всех можно купить… и еще о том, что «в жизни всегда есть место подвигу».

В свете этих рассуждений старинная повесть о Петре и Февронии с самого начала обретает новый смысл, сверкает новыми красками.

«В самом слове «мужество» есть что-то, что говорит о почти неискоренимой любви к героическому в сердце человека. Но, может быть, самое истинное мужество — это часто менее ге­роическое, но более напряженное и деловое, чем мы склонны представлять. Это, главным образом, выполнение очень мелких дел, вся ценность которых в том, что делать их можно только с верой в Бога: скрывать свое настроение, не говорить ни слова о своих огорчениях, взять на себя ношу прежде, чем ее возьмут другие, прощать другим, но не прощать себе.

Для большинства из нас главное искушение — это потеря мужества, главное испытание наших сил — в монотонном ряде неудач, в раздражающей череде прозаических трудностей. Нас изматывает дистанция, а не темп. Двигаться вперед, выбирая пра­вильный путь, пробираться к слабо мерцающему свету и никогда не сомневаться в высшей ценности добра, даже в малейших ее проявлениях — это обычная задача жизни многих, и, выполняя ее, люди показывают, чего они стоят».

Святая мученица Царица Александра

В повести говорится, что князь покрылся струпьями от крови злого летучего змея, которого он убил своей рукою. В своём княжестве искал он исцеления от многих врачей, но никто из них не мог исцелить его. Послал он отроков своих в Рязанскую землю, славившуюся своими лекарями. Княжеский отрок находит в деревне Ласково деву Февронию и дивится ее мудрости. Феврония подает ему надежду на то, что князь Петр будет исцелён, говоря: «Если будет он чистосердечным и смиренным в словах своих, то будет здоров», а потом: «Если не стану супругой ему, то не подобает мне и лечить его». Как будто было ей заранее известно, что ответит и даже что подумает князь, а он подумал, услышав рассказ отрока: «Ну как можно князю дочь древолаза взять в жены?» Но покривил душой, пообещав Февронии, что если она исцелит его, он женится на ней.

Феврония зачерпнула закваски хлебной и велела, чтобы князь после бани намазал закваской все струпья кроме одного. Баня в духовной литературе — символ омовения, очищения от грехов, святого крещения. «Берегитесь закваски фарисейской, которая есть лицемерие» (Лк.12:1) читаем мы слово Господа. В другой раз Господь в притчах уподобил закваске Царствие Небесное. Возможно, автор повести хотел сказать, что результат врачевания зависел не от самой закваски, а от того, что таилось в сердце князя. «Нет ничего сокровенного, что не открылось бы и тайного, чего не узнали бы…»

«Если будет он чистосердечным и смиренным в словах своих, то будет здоров», — сказала Феврония. А князь нуждался в помощи девы, но в тоже время считал унизительным для себя взять в жены дочь простого древолаза (бортника). Князь, хочет испытать мудрость Февронии и убеждается в том, что его отрок не обманулся в этом, но всё же не выполняет своего обещания, и его болезнь снова возвращается. Тогда князь со стыдом посылает к Февронии снова, прося исцеления. И когда он решил выполнить своё обещание смиренно и чистосердечно, он стал здоров. Соединив свою жизнь с князем,  Феврония исцелила не только его тело, но и душу, в которой теперь не было места гордости и лицемерию.

«Это дело любви: посмотреть на человека и одновременно и увидеть в нем его неотъемлемую красоту — и ужаснуться тому, что жизнь сделала из него, совершила над ним… Чрезвычайно важно помнить, что любовь реалистична до конца, что она объемлет человека всецело и что она видит, она зряча, но вместо того, чтобы осуждать, вместо того, чтобы отрекаться от человека, она плачет над изуродованностью и готова жизнь положить на то, чтобы все болезненное, испорченное было исправлено и исцелено. Это — то, что называется целомудренным отношением к человеку, это — настоящее начало любви, первое серьезное видение», — читаем мы у митрополита Антония Сурожского.

«Взаимная любовь — духовный подвиг и великий труд», — замечает епископ Владимирский и Суздальский Евлогий.

А повесть рассказывает: «Блаженный князь Петр и блаженная княгиня Феврония жили благочестиво в вотчине своей, ни в чём не преступая Божьих Заповедей. Когда бояре хотели изгнать Февронию, презирая ее за низкое происхождение, то искали повода очернить княгиню в глазах князя и не находили. Некто из прислуживающих донёс князю, что княгиня встаёт из — за трапезы не по чину, а собирает крошки со стола, будто голодная. Князь, желая проверить это, однажды после трапезы взяв её руку и разжав, увидел ладан благоухающий и фимиам». Иносказательно это можно понять так, что во всех, даже самых малых делах, во всех помыслах своих, в любых испытаниях Феврония пребывала с Богом, сердце её было чисто. «И с того дня князь её больше никогда не испытывал», — заключает автор повести.


Священник Анатолий Гармаев в своей книге «Культура семейных отношений» размышляет над путями совершенствования воцерковлённого человека в браке, в семейной жизни: «Осознание собственного детства даёт возможность лучше понять себя. Тогда начинается огромная и часто мучительная работа по освобождению от эгоизма в отношениях с близкими. Таинство Покаяния и Причастия, смирение с их характером, терпение их неудобного нрава составляют элементы этого труда. Тогда вновь возвращается или впервые обретается то необычное ощущение другого, когда внутренним движением души я схватываю, каков он – другой. Каждое мгновение, каждый час, день, неделя перерождается в нечто иное, не похожее на вчерашнее.

И нет большей радости, нет большего спокойствия за человека, чем видеть это становление и всеучительное участие в нем Промысла Божия. Высокое чувство доверия, тонкое, полное и уравновешивающее все мое отношение к другому появляется в сердце и ведет по трудным перекресткам семейной жизни. Тогда вновь приходит и медленно, от Таинства к Таинству, от поста к посту, с годами, наполняет душу бескорыстная щедрость и отданность другому, подобная той, что была в первые дни после свадьбы, но уже ровная, уверенная и сильная. На смену быстрой переменчивости от раздражения к неестественному любвеобилию приходит мягкая душевность. С годами церковной жизни она одухотворяется и наполняет супругов чистым пламенем любви и мудрости.

Почти все святые отцы Церкви важнейшим смыслом супружества полагают взаимную помощь супругов друг другу в обретении добродетелей. Семья предназначена ко спасению – и мужа, и жены. Без благодати, без участия Святого Духа спасение невозможно. Благодать же стяжается добродетелями. Добродетелями совершаются и Заповеди Божии. Без них человек внутренне остается в неведении, что хочет от него Господь в Заповедях».

Когда вероломные бояре захотели откупиться от Февронии, блаженная княгиня, не пожелав богатств, избрала мужа своего и блаженный князь Петр последовал за нею в изгнание, пренебрёг княжением своим, чтобы Заповеди Божией не нарушить. Феврония утешала князя в беде и изгнании, когда он молвил: «Что же теперь будет, коли я по своей воле от княжения отказался?» Феврония отвечала: «Не скорби, княже, милостивый Бог, Творец и Заступник всех не оставит нас в беде».

Повар княжеский тем временем, чтобы приготовить ужин срубил деревья, чтобы повесить на них котлы. Феврония благословила обрубки и пожелала, чтобы они к утру стали деревьями с ветвями и листвой. Так и было. Встали утром и нашли вместо обрубков большие деревья с ветвями и листвой.

Так и в жизни: сердце милующее любит и жалеет всякое творение и для пребывающих в любви Божией чудо становится неотъемлемой частью реальности .

Меж тем, вельможи города Мурома пришли умолять князя вернуться на княжение, ибо много людей уже погибло в городе от меча. Каждый из бояр хотел властвовать, и в распре они друг друга перебили. Блаженный князь Петр и Блаженная княгиня Феврония простили своих подданных и возвратились в город свой.

Вот строки из дневника другой столь же мудрой и милосердной и столь же неправедно гонимой правительницы святой мученицы царицы Александры:

«Мы всегда должны думать о том, чтобы наша помощь другим приносила им какую-то пользу, учила их чему-то, изменяла к лучшему характер, делала их мужественнее, сильнее, искреннее, счастливее. В мире много людей, впавших в отчаяние, и мы должны уметь сказать им слово надежды или сделать доброе дело, которое выведет их из безысходности и даст силы вернуться к радостной, полной жизни. Любовь — это самое великое в мире. Мы должны стараться, чтобы все, что мы делаем, вся наша жизнь, были на благо другим людям. Мы должны так жить, чтобы никому не навредить, чтобы наша жизнь служила примером для других.»

Повесть продолжает: «Блаженный князь Петр и Блаженная княгиня Феврония возвратились в город свой. И правили они в городе том, соблюдая все заповеди и наставления Господние безупречно, молясь беспрестанно и милостыню творя всем людям, находившимся под их властью, как чадолюбивые отец и мать. Ко всем питали они равную любовь, не любили жестокости и стяжательства. Не жалели тленного богатства, но богатели Божиим богатством. И были они для своего города истинными пастырями, а не наемниками. А городом своим правили со справедливостью и кротостью, а не с яростью. Странников принимали, голодных насыщали, нагих одевали, бедных от напастей избавляли».

«Часто для обыденных дел требуется больше небесной благодати, чем для великих», — размышляет царица — мученица Александра.

Но «Ведь нет, кроме нас, трубачей на земле», — вторит поэт.

«Когда жизненный вихрь сбивает с ног, очень важно узнать, что кто-то устоял, кто-то на ногах удержался… У кого-то хватило мужества быть», — размышляют психологи.

«У Бога нет на Земле других рук, кроме наших», — утверждает Антоний Сурожский.

В последовании венчания мы слышим молитву:

«…И даруй им от росы небесныя свыше, и от тука земнаго; исполни домы их пшеницы, вина и елея и всякия благостыни, да преподают и требующим, даруя купно и сущим с нима вся яже ко спасению прошения».

А у митрополита Антония Сурожского читаем: «В Священном Писании брак предстает выражением предельной радости, предельной полноты. Это полнота не успокоенности, а торжества радости и любви. Самый совершенный образ ее нам дан в так называемом браке Агнца, то есть в соединении, в радости встречи Бога, ставшего человеком, отдавшего всю Свою жизнь, все Свое бытие миру, — с тварью: когда все уже завершено, когда нет уже противоположения, когда Бог и человек объединены общей жизнью. И это не ограничивается человеком, а перерастает его и охватывает всю тварь, так что апостол Павел мог сказать: “Будет Бог все во всем” (1 Кор. 15: 28).

Это торжество радости и любви звучит и в повествовании о кончине святых и их прославлении. Вот этот возвышенный и трогательный рассказ:

«Когда приспело время благочестивого преставления их, умолили они Бога, чтобы в одно время умереть им. И завещали, чтобы их обоих положили в одну гробницу, и велели сделать из одного камня два гроба, имеющих меж собою тонкую перегородку. В одно время приняли они монашество и облачились в иноческие одежды. И назван был в иноческом чину блаженный князь Петр Давидом, а преподобная Феврония в иноческом чину была названа Ефросинией.

В то время, когда преподобная и блаженная Феврония, нареченная Ефросинией, вышивала лики святых на воздухе для соборного храма пречистой Богородицы, преподобный и блаженный князь Петр, нареченный Давидом, послал к ней сказать: «О сестра Ефросиния! Пришло время кончины, но жду тебя, чтобы вместе отойти к Богу». Она же ответила: «Подожди, господин, пока дошью воздух во святую церковь». Он во второй раз послал сказать: «Не долго могу ждать тебя». И в третий раз прислал сказать: «Уже умираю и не могу больше ждать!». Она же в это время заканчивала вышивание того святого воздуха: только у одного святого мантию еще не докончила, лицо уже вышила; и остановилась, и воткнула иглу свою в воздух, и замотала вокруг нее нитку, которой вышивала. И послала сказать блаженному Петру, нареченному Давидом, что умирает вместе с ним. И, помолившись, отдали они оба святые свои души в руки Божии в двадцать пятый день месяца июня.

После преставления их решили люди тело блаженного князя Петра похоронить в городе, у соборной церкви пречистой Богородицы, Февронию же похоронить в загородном женском монастыре, у церкви Воздвижения Честного и Животворящего Креста, говоря, что, так как они стали иноками, нельзя положить их в один гроб. И сделали им отдельные гробы, в которые положили тела их: тело святого Петра, нареченного Давидом, положили в его гроб и поставили до утра в городской церкви святой Богородицы, а тело святой Февронии, нареченной Ефросинией, положили в ее гроб и поставили в загородной церкви Воздвижения Честного и Животворящего Креста. Общий же их гроб, который они сами повелели высечь себе из одного камня, остался пустым в том же городском соборном храме Пречистой Богородицы. Но на другой день утром люди увидели, что отдельные гробы, в которые они их положили, пусты, а святые тела их нашли в городской соборной церкви Пречистой Богородицы в общем их гробе, который они велели сделать для себя еще при жизни. Неразумные же люди как при жизни, так и после честного преставления Петра и Февронии, пытались разлучить их: опять переложили их в отдельные гробы и снова разъединили. И снова утром оказались святые в едином гробе. И после этого уже не смели трогать их святые тела и погребли их возле городской соборной церкви Рождества святой Богородицы, как повелели они сами — в едином гробе, который Бог даровал на просвещение и на спасение города того: припадающие с верой к раке с мощами их щедро обретают исцеление».

(1116)